Гортензиевый эстетизм

Фиолетовое солнце. Красиво, правда? Так называют гортензию в Японии.

Но на меня мои гортензии неизменно навевают ассоциации с эпохой “конца века” (Fin de siècle)  и некоторым декадансом.

Особенно нравится вот это:

"... и, как в старинной голубой бумаге,
в них есть лиловость, серость, желтизна.

Как детский фартук сношенный, любимый, —
застирана и выцвела она; —
Как этой жизни краткость ощутима!

Но вот голубизною обновленной
соцветий жизнь опять воскрешена,
и синь сияет пред листвой зеленой."

Это Рильке, “Голубая гортензия”. У него ещё есть стихи о розовой гортензии, но мне именно эти строки легли на душу. Потому что в этом стихотворении удивительно точно описан сложный, меняющийся цвет гортензий. Именно такая палитра в моём саду!

Вот взгляните:

Точно: "застирана и выцвела"!

А вот и "синь обновления" перед "листвой зелёной"!

Пока соцветия молодые, сочные, у меня рука не поднимается срезать их на букеты. Поэтому в вазах – почти исключительно  “лиловость, серость, желтизна”.  Желтизна, то бишь лимонная гортензия, ещё, правда, в цвет не вошла. Она у меня ближе к осени цветёт. Но всё остальное в наличии:

И, надо признаться, весь этот декаданс - это очень моё, очень мне по душе!

Поэтому не откажу себе в удовольствии ещё и Набокова процитировать в качестве заключительного аккорда :)  

     "Глаза прикрою - и мгновенно,
     весь легкий, звонкий весь, стою
     опять в гостиной незабвенной,
     в усадьбе, у себя, в раю.

     И вот из зеркала косого
     под лепетанье хрусталей
     глядят фарфоровые совы -
     пенаты юности моей.

     И вот, над полками, гортензий
     легчайшая голубизна,
     и солнца луч, как Божий вензель,
     на венском стуле, у окна.

     По потолку гудит досада
     двух заплутавшихся шмелей,
     и веет свежестью из сада,
     из глубины густых аллей,

     неизъяснимой веет смесью
     еловой, липовой, грибной:
     там, по сырому пестролесью,
     - свист, щебетанье, гам цветной!

     А дальше - сон речных извилин
     и сенокоса тонкий мед.
     Стой, стой, виденье! Но бессилен
     мой детский возглас. Жизнь идет,

     с размаху небеса ломая,
     идет... ах, если бы навек
     остаться так, не разжимая
     росистых и блаженных век!"

Ну, разве не прелесть?